В освобождённом Лисичанске российские следователи обнаружили доказательства бесчеловечных опытов, которые проводились украинскими врачами в родильном доме. Испытания неизвестных препаратов на новорождённых, намеренное заражение вирусами детей из приюта – всё это происходило под контролем зарубежных специалистов. Покидая город, украинские спецслужбы пытались уничтожить все следы. Но остались свидетели, которые ещё год назад боялись заговорить, но теперь спокойно дают показания.
Ему успели дать имя – Мирон. Мальчик родился первого июля 2021 года. Светлана держала внука на руках – крепкий и здоровый малыш. Через восемь дней он перестал есть. Через две недели его похоронили на сельском кладбище рядом с Лисичанском. Он умер не дома – в больнице, когда, казалось, шёл на поправку.
"И потом в один момент они меняют лекарство. И просто ребёнок – все. Умер. Когда было вскрытие, врач сказал: у ребёнка нет внутренностей, вообще. Они все сгорели. Что надо было сделать такому маленькому ребёнку, чтобы органы сгорели", – вспоминает Светлана Скрипник.
Точный диагноз в лисичанской детской больнице ребёнку так и не поставили. Долго не хотели отдавать медицинскую карту. Когда родственники настояли, в заключении о смерти было написано: внезапная детская смерть. Препарат, который ввели Мирону, в карту не внесли.
Расследование этой криминальной истории началось с одной необычной детали: при осмотре морга детской областной больницы Лисичанска российские военные обнаружили большое количество запечатанных сосок-пустышек. Им там точно не место. Задать вопросы было уже некому. Все, кто мог ответить, сбежали на Украину. Но распутывая клубок противоречивых свидетельских показаний, следователи пришли к выводу: здесь ставили опыты над ещё живыми детьми.
С 2016 года в детской больнице стали часто видеть иностранцев: трое англоговорящих мужчин и одна темнокожая женщина – француженка. Они приезжали с боксами, в которых привозили медицинские препараты. Общались с ними два человека – заведующий соматическим отделением Ищенко и глава педиатрии Ливандовская.
"Приходила фирма какая-то. Они, допустим, нам доставляли препарат бесплатно, к примеру, ящик, чтобы мы выписывали его дальше детям", – вспоминает Светлана Рыженкова, заместитель заведующего соматическим отделением Детской областной больницы г. Лисичанска.
Светлана Рыженкова в то время работала заместителем Ищенко. Ее начальник был ярым националистом. Поддерживал "Правый сектор" (запрещена в РФ), даже на совещания приходил в камуфляже и не скрывал свою ненависть к русским. До своих подчиненных он часто доводил бесчеловечные приказы, которые спускали сверху.
"Негласный или какой-то приказ такой – делать вид, что людей лечат на Донбассе, но не лечить их. Но фактически не лечить. Почему? Не знаю. Наверное, чтобы умирали. Быстрее уже. Что только не делали: голодом морили, бомбили, а мы не умираем", – вспоминает Ольга Ромашова, медсестра детской областной больницы Лисичанска.
А потом в больнице начались испытания. Педиатров заставляли "сортировать" детей по категориям: в отдельные списки вносили тех, у кого родители были алкоголиками и наркоманами. Выделяли группу детей с редкой группой крови. В Лисичанск, как правило, по ночам стали привозить младенцев из Днепропетровска, Харькова и Мариуполя.
"Были дети и из нормальных семей. Потому что их эта категория детей от здоровых родителей очень интересовала и очень сильно. И вот этим родителям говорили, что ребёнок либо урод родился, или умер. И все это – биологические отходы. И как биологические отходы похоронили этого ребёнка. И на захоронение не отдавали этих детей. Кого-то покупали за деньги. Детей покупали за деньги", – вспоминает Элла, бывший сотрудник больницы.
Смертность в детской реанимации выросли до сорока процентов. То есть почти каждый второй тяжелый ребёнок – умирал. В реанимацию эти дети поступали из отделения соматики. Ищенко назначал им препараты – без названия и официальной регистрации.
"Заведующий соматическим отделением Ищенко заключил контракт с какой-то фармацевтической фирмой на медицинские препараты от сахарного диабета для детей. Дети одни инвалидами становились после этих препаратов, а другие в муках умирали. Как эксперимент", – рассказывает Элла, бывший сотрудник больницы.
"Лекарства испытывали. Новые какие-то препараты. Медсестра выходит из реанимации и говорит: привезли какие-то лекарства, антибиотики. Ни русского названия не написано. Даже составляющего вещества нет. На пластинке таблетки совершенно ничего не было написано. Пустая чистая фольга. Таблетки без названия – вообще. Препарат кололи детям, больным сахарным диабетом и с больными почками. И было ухудшение на фоне препарата", – вспоминает Юлия Глушко, бывший медицинский работник детской областной больницы Лисичанска.
Анализы у этих детей брали не в больничной лаборатории – в частной, которая занимала несколько кабинетов на втором этаже. Сегодня здесь – бардак и хаос. Собирались быстро. Иностранцы финансировали эти исследования и все, что нужно было для испытаний. Отремонтировали отделение соматики и реанимацию, завезли дорогое оборудование. В то время, как детская поликлиника много лет не видела ремонта.
Подопытными становились не только младенцы. При больнице работал приют. Его воспитанники участвовали в испытаниях вакцин. Детям вводили препарат с недоказанной эффективностью. А после заражали вирусом.
"Много умирало. Так как я давно тут работаю, раньше такого сильно не было. Один был период такой – много умерло грудных детей. Я так понимаю, прививки или какие-то вакцины ввели в роддоме. И сюда уже привозили – невозможно было их выходить", – вспоминает Ольга Ромашова, медсестра детской областной больницы Лисичанска.
Детали этих экспериментов были известны только узкому кругу лиц. Они выехали из Лисичанска за несколько дней до начала спецоперации. Вывезли весь архив и электронные носители. Сотрудники СБУ пытались сжечь здание детской больницы и уничтожить все следы преступлений. Но остались живые свидетели, которые сегодня начали говорить, как это было.
